Замість передмови. У
2007 році на сторінках газети Токмацької міської ради «Наше місто Токмак», яку я
очолювала з 2006 по 20011 рік, ми почали друкувати спогади токмачан - ветеранів Великої Вітчизняної війни.
«Ви,
Людмила Анатоліївна, затіяли добру справу. Нехай діти та їхні батьки прочитають
спогади фронтовиків, хоча нашого покоління залишилося вже дуже мало, а ходячих
і того менше. У шкільних підручниках на цю тему відведено дуже мало часу, та й
то пишуть брехню, - написав свій
відгук в редакцію газети Іван Минайович Шариков, який зі
студентської лави пішов на фронт і пройшов кривавими дорогами Великої
Вітчизняної війни до
її переможного закінчення.
Як
згадує І.М.Шаріков, «на
фронті, ми, однополчани, обіцяли один одному: той, хто залишиться живий, буде
розповідати про Велику Вітчизняну, про те, як це було».
Цю обіцянку фронтовик проніс через
все життя, вів активну роботу з патріотичного виховання молоді, на Уроках мужності в школах, училищі і технікумі розповідав
школярам
і студентам
про роки воєнного лихоліття, про звірства фашистів, які не повинні повторитися.
Ось що за життя розповів фронтовик, і ці його
спогади були опубліковані у моїй книзі «Нас обрала війна», що вийшла з друку у
2013 році до 70-річчя визволення Токмака і району та прориву лінії «Вотан».
-
Я родился 7 мая 1924 года в селе Нововасильевка Запорожской области. В 1931-м
родители переехали в Молочанск. Окончив в 1939 году семь классов, поступил в Б.Токмакский
механический техникум. В период сдачи экзаменов за второй курс началась война.
Техникум был эвакуирован, учеба прервалась.
Вместе
с отцом, который работал ветеринаром в колхозе «Красная нива» (г.Молочанск) я принял
участие в эвакуации колхозного скота в Ставропольский край. Сопровождая скот, я провел 79 суток в седле, пока не прибыли к
месту назначения. Обратился в райвоенкомат. Там пообещали направить в военное
училище. Как и большинство моих сверстников, просился на учебу в авиационное
училище. Прошел медкомиссию, но судьба распорядилась иначе. В марте 1942 года
по разнарядке военкомата был направлен в Урюпинское военно-пехотное училище,
которое в то время находилось в г.Нальчик. Возражать было бесполезно. В годы
войны часто направляли не туда, куда хочешь, а куда нужно.
Военную
присягу принял в апреле. Научился стрелять, делать перебежки, окапываться. А
уже 7 мая 1942 года отдельный
учебный стрелковый батальон из числа курсантов был направлен в действующую
армию. Мы попали в распоряжение 192-й стрелковой дивизии Юго-Западного фронта,
где и получили боевое крещение. Тогда же я впервые стал свидетелем зверских
злодеяний фашистов.
Это было в донских степях.
Стояла
жара до 39о. Немецкие танки гоняли нас, как зайцев, а самолеты
охотились за каждым отдельным солдатом. Пыль, пожары, дым. Смотришь на небо —
солнце, как красное пятнышко. Днем мы оборонялись, ночью — отступали. До
рассвета надо было успеть окопаться и замаскироваться. Обычно утром над
расположением наших позиций появлялся фашистский самолет-разведчик — «Рама».
Обнаружит — жди бомбежки или танков, что еще страшнее, поскольку они «утюжили»
окопы. В одну из таких ночей, когда уже начинало сереть, на перекрестке двух
дорог перед глазами предстала ужасная картина. Везде брошенные телеги, убитые
дети, старики, женщины, лошади. Не трудно было догадаться, чьих рук это
злодеяние. Услышали плач ребенка. Подойдя, увидели, как в поисках груди
примерно годовалый мальчик ползал по уже холодному телу матери. У меня до сих
пор появляются слезы на глазах, когда вспоминаю этот случай. Тогда он произвел
на нас тяжелое впечатление. Малыша передали в медсанбат. Если у него все
сложилось благополучно, то сейчас ему 62-63 года…
На «Никопольском плацдарме»
Вылечившись
в госпитале после очередного ранения, в декабре 1943 г . я попал на «Никопольский
плацдарм» (перед этим, в частности, участвовал в прорыве немецкой линии «Вотан»
под Мелитополем). В полку, куда я попал, формировалась рота автоматчиков. Ее
командир младший лейтенант Х.Л.Цекоев отобрал из прибывшего пополнения 17
человек. Конечно, это была еще не рота, а ее ядро, состоящее из молодых, но уже
обстрелянных солдат. Роту можно было назвать интернациональной, поскольку в ней
сражались бойцы семи национальностей. В составе роты я прошел с боями от
«Никопольского плацдарма» до реки Одер.
Вспоминая об этом, хочу подчеркнуть: именно дружба народов СССР стала одним из
решающих факторов Великой Победы.
На
«Никопольском плацдарме» запомнились фашистские траншеи, «переплетенные» сверху
колючей проволокой. Не зная об этом, как-то ночью в поисках «языка» комвзвода
разведки старший сержант Бражников прыгнул в траншею и повис на проволоке…
Погиб. Фашисты не снимали его тело. Видимо, для устрашения.
В
середине февраля 1944 г .
немцы на нашем участке стали отходить. Зима была очень неустойчивая: днем — дождь,
ночью — заморозки. Грязь непролазная, а преследовать отступавшего противника
нужно, не дав ему оторваться. Автомашины и гужевой транспорт пошли в обход, а
мы, намотав по 2 пары обмоток и получив трехдневный сухой паек, взяли, кроме
положенного боекомплекта, по две 82
мм мины через плечо или по две коробки пулеметных лент.
Преследовать врага пошли по непролазной грязи.
На
третьи сутки оказались в с.Бабино. Вечером рота получила задание: высадиться на
правом берегу Днепра, наделать шуму, захватить с.Большие Гирлы и удерживать его
до подхода подкрепления… Запомнились слова бабушки (у нее мы временно
остановились): «Куда же вас, сыночки, посылают?.. Вы ж не вернетесь оттуда».
Для
подкрепления нам дали двух солдат с ручным пулеметом, деда-проводника и лодку.
Повел нас не командир роты, а начальник разведки полка старший лейтенант
Бондарчук.
Переправившись
за две ходки через р.Конку, волоком потащили лодку до рукава Днепра. Идти
дальше проводник отказался. Обстановка — неизвестная. По словам проводника,
между рукавом и основным руслом стояли немцы, но есть ли они там сейчас —
неизвестно. Связи с полком у нас нет.
Переправились
через рукав. Разведав местность примерно на полкилометра вглубь, выяснили, что
немцев нет. По-видимому, они уходили впопыхах, так как в землянках были
оставлены хлеб, плавленый сыр в тюбиках и еще кое-что. Проводник говорил, что
до основного русла придется тащить лодку волоком — примерно 2 км .
Часам
к четырем утра, измотанные и обессилевшие, вышли к Днепру. Я поплыл к правому
берегу с первой партией в количестве 10 человек. Когда проплыли за середину
реки, немцы «повесили» осветительную ракету и, увидев нашу лодку, открыли
пулеметный огонь. Огрызнулся и наш пулемет с другого берега. На счастье, мы уже
оказались в «мертвой» зоне, и пули нас не настигали. Тогда немцы открыли
минометно-пулеметный огонь по нашему пулемету. Под прикрытием высокого
обрывистого берега мы уплыли. Село не взяли, даже не высадились. А фашисты,
видимо, обнаружили нас случайно. Вряд ли они полагали, что у нас хватит дури
форсировать Днепр в этом месте, где высота берега — 4-6 метров .
К
вечеру возвратились в Бабино. Полк ушел, не зная, что с нами, и, форсировав
ночью Днепр, занял село Золотая Балка. Переправились и другие подразделения,
расширив плацдарм. Наверное, наша дерзкая вылазка и поднятый шум под с.Большие
Гирлы способствовали их удачному форсированию. По прибытию в полк получили
новое задание: прочесать небольшое село, выйти на правый фланг и поддержать
взвод ПТР (противотанковые ружья). Сняв шинели, на легких лодках-«каюках»
переправились через Днепр… Навстречу бегут агитатор полка капитан Предыбайло и
комсорг 1-го стрелкового батальона лейтенант Ахметов. «Цекоев! — кричат
командиру роты, — в селе немцы!» И тут увидели развернувшихся в цепь 30-40
фашистов. Подпустив их метров на 80-100, открыли огонь. Для немцев это было
неожиданностью. Перестрелка продолжалась около получаса. У нас — двое раненных.
Фашисты стали кричать: «Рус, сдавайся…» Мы ответили отборным сочетанием слов,
которые они уже научились понимать. Какая-то интуиция нам подсказала, и мы
дружно пошли в атаку. Противник дрогнул, стал отходить, оставляя раненых и
убитых. Преследовали метров 250-300, когда за крутым поворотом Днепра вдруг
появилась колонна эсэсовцев. Мы не дрогнули. Среди немцев возникла паника. Автоматчики Миша Березин и
Толя Калинин поливали их огнем вдоль обрывистого берега, а сверху, с расстояния
40-60 метров ,
вели огонь Миша Костиков, Толя Козлов, Паша Бакшаев и я. Мясорубка была
страшная. Часа два длился бой. Выбив немцев из села, заняли оборону. Вечером
нас сменили.
В
этом жестоком бою мы потеряли троих убитыми. Потом нам сообщили о потерях
противника: 72 убитых и 56 пленных (в большинстве — раненные).
После
неудачных попыток в течение двух недель сбросить нас в Днепр, немцы стали, понемногу
огрызаясь, отходить. У с.Веремеевка в ночном бою погиб комполка подполковник
Лепешкин и был тяжело ранен его заместитель по политчасти майор Николенко (не
выдержав операции, он умер 8 марта)…
А
потом была Молдавия.
Преследуя
врага, нам не удалось сходу ворваться в Тирасполь, хотя немцы и отходили. Роте
приказывают проникнуть в город и не дать противнику взорвать мост через Днестр
в с.Парканы. Пробираясь ночью, наткнулись на зверски разгромленный фашистами
цыганский табор: 8 разбитых повозок,
расстрелянные люди, убитые лошади, разбросанные вещи. В чем были виноваты
несчастные? В том, что родились
цыганами?..
Утром
были у моста. Задание — выполнили.
На
следующий день передовые подразделения форсировали Днестр, заняв с.Варницу. К
вечеру немцы потеснили наших. С обоих сторон были пьяные. Наша рота,
пополнившаяся 4 солдатами, призванными полевым военкоматом, получила задание
переправиться через реку и восстановить положение в селе. Разместившись в
надувной лодке, стали переправляться на тот берег с помощью троса. От разрыва
мины он вскоре был перебит. Пришлось вернуться. Пошли на веслах. Проплыв больше
половины реки, попали под пулеметный огонь. Благо, пули не могли нас поразить,
так как мы были уже в «мертвой» зоне. Гребя веслами и руками, причалили. Рассредоточились.
С помощью замкомполка капитана Харина собрали бойцов. Перейдя в контратаку,
вытеснили из села немцев и заняли утраченные позиции. Автоматчики стали
«прочесывать» село, и к утру его было очищено от немцев. При «прочесывании» мы
взяли в плен 37 фашистов.
…Наступление
советских войск шло по всем фронтах.
3
августа 1944 г . мы форсировали Вислу
и стали наступать в направлении Кракова. Бои были очень жестокие. Немцы знали
цену этого плацдарма.
Дней
через 10 положение стабилизировалось. Мы заняли оборону опорными пунктами, так
как местность была лесисто-болотистая. В ночь с 12 на 13 августа немцы прорвали
оборону и развили наступление. Полк оказался окружен, но в контакт с
противником еще не вступал. Получили приказ выходить из окружения. Дошли до
села Стоница. Разведчики доложили, что километрах в двух, по пути движения, на
опушке леса находится около полусотни фашистских танков.
Стало
светать. Полк был обстрелян из танков. На наше счастье, по лощине между селом и
опушкой леса «лежал» густой туман, так что видны были только башни танков.
Первая атака противника провалилась. При его второй попытке ворваться в село
было подбито два танка, а третьему это удалось. Он «протаранил» дом, на котором
висел белый флаг с красным крестом и где лежали тяжелораненные бойцы, но
наткнулся на нашу «сорокапятку», был подбит и загорелся.
Имея
большое огневое преимущество, немцы продолжали атаковать село. К полудню на
поле боя было уже около двух десятков подбитых танков, но была подавлена и
полковая артиллерия.
Комполка
приказал старшему лейтенанту Цекоеву (он уже был начальником полковой разведки)
создать группу бойцов и обеспечить вынос знамени полка из окружения. Цекоев
взял с собой помкомвзвода саперов Серафима Первухина, помкомвзвода разведчиков
Николая Никифорова, автоматчика Михаила Костикова и меня, помощника командира
взвода автоматчиков. Знамя и наконечник древка положили в вещмешок. Успели
выскочить в лес. Оставшиеся пехотинцы, покидая Стоницу, уходили с боями.
Ворвавшись в село, немецкие танкисты «утюжили» окопы, громили дома, где лежали
раненые.
Вокруг
группы Цекоева вскоре собрались еще несколько бойцов, покинувших село. Далее
эта группа все время пополнялась. На третий день мы встретили польскую
партизанскую бригаду. Связались по их рации со своими. Нам указали «коридор»
для выхода. На четвертые сутки наша группа со знаменем полка и около трехсот
пехотинцев вырвались из окружения.
Каждый
из нас знал цену знамени и чувствовал ответственность за его спасение. Ведь в
случае потери знамени командование полка шло под трибунал, разжалованных
офицеров направляли в штрафные батальоны, а рядовой и сержантский состав
расформировывался и пополнял другие части.
…
До 12 февраля 1945 г .
мы стояли на Сандомиро-Висленском плацдарме. После прорыва немецкой обороны
стали с боями продвигаться на запад. Особенно упорные жестокие бои были на
р.Одер, где брали города Опеле, Олау и подошли к Бреслау. Нашему 398-му
стрелковому полку присвоили наименование «Одерский». В этих боях погиб комсорг
батальона лейтенант Ахметов. Меня, комсорга роты автоматчиков, назначили
комсоргом 1-го стрелкового батальона. Тогда же мне, старшему сержанту и
помощнику командира взвода, было присвоено звание «старшина»…
1
марта 1945 г .
«Комсомольская правда» опубликовала фотографию с подписью «Комсорг батальона
старшина Иван Шариков в перерыве между боями читает комсомольцам свежую
газету». Эту вырезку из «Комсомольской правды» я передал Токмакскому
краеведческому музею. Упомянутый фотоснимок опубликован также в военных
мемуарах Маршала Советского Союза И.С.Конева «Сорок пятый».
Не забывается такое никогда
Оставив
в Бреслау окруженный сильный гарнизон немцев, мы преследовали отступающего
врага по автотрассе «Бреслау-Берлин». Вскоре увидели расстрелянных вдоль дороги
военнопленных — узников концлагеря. Чем дальше, тем их было все больше и
больше. Поняв, что с колонной узников им не оторваться от преследования,
фашисты стали давить их гусеницами танков, травить собаками, расстреливать с
автоматов. Следы этого злодеяния и предстали перед нашими глазами. Потом
узнали: из почти 20 тысяч узников в живых осталось 4-5 тысяч.
Как
известно, после подписания акта о капитуляции фашистской Германии, 800-тысячная
группировка Штернера не сложила оружие и попыталась прорваться на территорию,
контролируемую американцами и англичанами, чтобы сдаться им. Оставив Прагу, мы
продвигались к этой группировке.
11
мая остановились на ночь в ущелье. Отдохнув, утром пошли дальше. Полк покидал
ущелье последним. Минут через 30 нас догнал мотоциклист и сообщил, что в ущелье
ворвались эсэсовцы. А там еще оставались дивизионные связисты и другие
подразделения… Марш-бросок назад. Картину увидели кошмарную. Тело Миши, повара
командира дивизии, лежало на столе и было порублено на куски. Девушек-связисток
фашисты изнасиловали, у некоторых вырезали груди, - рассказал И.М.Шариков.
У листопаді 1945-го, після демобілізації І.М.Шариков
приїхав у Токмак. Після закінчення навчання в механічному технікумі,
І.М.Шариков нагороджений орденами Вітчизняної війни (І і
ІІ ступенів), Червоної Зірки, Богдана Хмельницького ІІІ ступеня, медалями «За
відвагу» (двома), «За визволення Праги», «За перемогу над Німеччиною у Великій
Вітчизняній війні 1941- 1945 рр. »,« Ветеран праці »та ін.
Іван Минайович у журавлиному ключі вже полинув у
Вічність, але живе серед нас у своїх спогадах, у розповідях про звірства
фашистів, які ми, наші діти і онуки не повинні забувати. Не маємо права
забувати….
Людмила АРМАН